Гламур

(от английского glamour - «шарм», «очарование», «обаяние»)

Cобирательное обозначение мнимого роскошного стиля жизни, всего, что обычно изображается на обложках дорогих модных журналов; близости к общепринятым стандартам роскоши, шика, внешнего блеска. В качестве синонима слова "гламур" применительно к модным журналам часто используется жаргонный термин "глянец".

Гламур как никакой другой феномен сегодняшней жизни одновременно восхищает, привлекает внимание и интригует воображение. Завоевав поп-культуру, коммерческий рынок, проникнув в повседневный досуг, эстетику быта, моду, он не обходит стороной и политику. Несомненным притягательным аспектом гламура является гибкость форм и выражений, позволяющая каждому из нас иметь свое представление о том, в каких измерениях выражается гламур. Казалось бы, при таком стойком интересе и широком освещении в многочисленных статьях этого феномена и того, как он проявляет себя в современной культуре, не менее исследованной должна быть и история гламура. Тем не менее первая работа по этой теме появилась только в 2008 году. Это «История гламура», написанная профессором Уорвикского университета (Великобритания) Стивеном Гандлом

Одну из важнейших ролей в формировании гламура Гандл отводит Наполеону. Его правление совпало с радикальными изменениями в социальной структуре Франции, при которой буржуазия не только начала активно участвовать в политической жизни страны, но и стала посягать на недоступные ранее привилегии аристократов. Несмотря на то, что при Наполеоне буржуазия отвергает моральные ценности аристократии, она в то же самое время пытается воссоздать блестящий фасад аристократической жизни. Сам император активно участвует в формировании нового высшего сословия и нового стиля. Постоянное ощущение шаткости своей власти заставляет Наполеона разрабатывать собственную иллюзию грандиозности и великолепия с целью ее утверждения не только в глазах своего народа, но и всего мира. Богатство наполеоновского двора можно было сравнить, пожалуй, только с роскошью времен Людовика XIV.

Самозваный император приближает к себе лояльных людей неаристократического происхождения; он вводит новые ритуалы, важным элементом которых становится показное потребление. В отличие от королевского двора Людовика XIV, располагавшегося в Версале далеко от грязной и неблагоустроенной столицы и бедного народа, двор Наполеона находился в центре Парижа, во дворце Тюильри, на виду у всех. Приватность и изолированность Короля-Солнца сменил более открытый и демократический стиль общения с народом. Наполеон должен был утвердить свой императорский статус, и его «гламурный» режим успешно создавал обманчивый, но привлекательный фасад великолепия, скрывавший скромное происхождение императора и его незаконное восхождение на трон. Так, на смену роскоши и великолепию приходит гламур, и именно Наполеон становится его основоположником. После падения наполеоновского режима аристократическая модель жизни продолжает считаться эталоном стиля и роскоши, но многие ее аспекты переосмысливаются и перекраиваются в духе запросов, интересов и предпочтений среднего класса.

В контексте английской истории Гандл выделяет Вальтера Скотта и лорда Джорджа Гордона Байрона. Оба понимали механизм воздействия наполеоновского гламура на массы и использовали магическую силу гламура в своем творчестве. Поскольку начало их литературной карьеры совпало со стремительным ростом издательского рынка, писали они для массового читателя, желающего погрузиться в красивый, далекий от реальности мир. Исторические романы Скотта были своеобразной «гламурной» литературой, уводящей читателя в мир приключений, красивых героев и драматических переживаний. Не менее колоритны были и романтические поэмы Байрона, черпавшего вдохновение в многочисленных путешествиях. Приключения его страстных романтических героев в Албании, Турции и Греции часто ассоциировались у читающей публики с жизнью самого автора, который сознательно придавал своим героям собственные черты, способствуя тем самым созданию собственного романтического имиджа. Так формировался «гламурный» образ поэта, подобно имиджу современных селебрити, что без сомнения усиливало литературный и коммерческий успех автора.

Урбанизированные западноевропейские столицы XIX века создавали все условия для развития гламура: социальная и физическая мобильность, относительное социальное равенство и главное - буржуазный менталитет. Столицы соперничали друг с другом в стремлении представлять свою страну процветающей и сильной, и правительства не жалели средств на строительство площадей, парков, театров и выставочных павильонов. Впервые для среднего класса открывается ранее недоступная сфера развлечений и материального потребления. Буржуазная культура, по мнению Гандла, была продуктом наполеоновской «театральности», которая позволяла придумать себе новые идентичность и имидж. В обществе появилось много по-настоящему гламурных людей. Появились денди и модницы, и спрос на модные товары резко возрос. Бурно развивающийся рынок способствовал удовлетворению этого спроса и предлагал товары для любого вкуса и дохода. Они казались миром, в котором осуществляется мечта народа о красивой жизни, похожей на жизнь высшего класса. Хотя обычно законодателями мод считаются денди и именно их образ ассоциируется с гламуром XIX века, главной фигурой в этой истории стала все-таки куртизанка.

Гандл утверждает, что куртизанок можно считать аналогом современных селебрити. Умело скрывая свое происхождение, они «переписывали» свою жизнь, создавая себе новые биографии. В куртизанках сочетались качества, пленявшие буржуазный вкус: внешняя роскошь в сочетании с таинственностью и загадочностью, низкое происхождение и тяга к культурной жизни. Куртизанки были «интенсивно гламурны»: одевались дорого и модно, любили тратить деньги и жили для паблисити, постоянно находясь в центре внимания скандальной хроники. В глазах среднего класса куртизанки были не только символом красоты и роскоши, но и эталоном независимости. И куртизанки, и актрисы общались как с аристократией, так и со средним классом и считались ценным «товаром» в показной культуре. Женская красота, экзотичность и эксцентричность стирали классовые границы и становились гарантией социальной мобильности.